Пиктограммы, иероглифы, буквы — всё это графические знаки на различных субстратах воплощения, так что любую письменность в целом можно трактовать как род изобразительного искусства, как попытку придать звуковым волнам речи некие более твёрдые, устойчивые, постоянные формы — попытку, подтверждённую и закреплённую через деятельную традицию ряда человеческих поколений. Но такой переход необратим, анизотропен, попытки «рассказать словами» картину или скульптуру получают смысл только в связи с прямым чувственным восприятием последних, зрительным, или даже тактильным. А для этого такие объекты должны существовать, а значит — должны быть созданы.
Алексей Юрьевич Беляев-Гинтовт (р. 2 ноября 1965 г.) неоднократно утверждал и утверждает, что «никогда не покушался на живопись«, его работы неизменно графичны, вплоть до неких встроенных, вшитых в них проекций скульптурности и даже архитектурности, трактуемых через пространство месторазвития, — пространство, которым в его личном случае выступает евразийский континент в русской ипостаси примерно тысячелетнего возраста: как в будущее, так и в прошлое. Опять же, оно, это пространство, — не какая-то заданная извне точка отсчёта, а результат собственного действия, где личная пластика художника (в том числе в технике ручной печати) продолжает и дополняет собой движение тектонических плит и народов, а сусальное золото как основа создаваемых полотен, это безусловное концентрированное выражение и геологического, и исторического, только подтверждает данное обстоятельство («Последовательность такова: вера — метафизика — философия — политика… искусство — там же, где философия», — заявлял Алексей Беляев-Гинтовт в одном из своих интервью).
Возможно, такой «большой имперский евразийский стиль» для многих наших современников и соотечественников является чересчур большим, чересчур имперским и чересчур евразийским — даже не потому, что «люди измельчали», но потому, что такова принятая художником система координат своих мыслей и действий, которая не совпадает с системами житейски-бытовых и постмодернистски-игровых координат. «У нас никогда никакого ощущения, кроме имперского, не было, за исключением коротких катастрофических периодов начала и конца ХХ века…», — с этим и другими высказываниями художника, конечно, можно не соглашаться и не принимать их, но положение Аристотеля о том, что «природа не терпит пустоты» («свято место пусто не бывает») Алексей Беляев-Гинтовт утверждает своим творчеством, по мере сил и возможностей заполняя им избранную систему координат. Игра ли это? Утопия ли, составленная «из православных храмов, советского ампира и аполлонических героев»? Или «бой за образ будущего», как предпочитает характеризовать свои работы сам художник? Причём бой в том числе «на территории постмодерна», вернее, на территории искусства, временно оккупированной постмодерном.
Алексей Беляев-Гинтовт не просто ведёт такой бой, называя себя «единственным красным художником от Дублина до Владивостока», — он открыто заявляет: «Иду на вы!», — вызывая в стане своих противников ожидаемые обвинения в «фашизме», «тоталитаризме» и так далее. «Тоталитарный кентавр, соединяющий в себе черты сталинского, гитлеровского и муссолиниевского стиля, которого пытается произвести господин Беляев…», — далеко не самый радикальный вариант подобных обвинений. И одновременно — доказательство реальности, жизнеспособности и боевых качеств созданного им «кентавра». Созданного в том числе на основе самых современных и передовых технологий «генной инженерии в искусстве», но опирающихся на традиционную «биохимию искусства».
Разумеется, избранный Алексеем Беляевым-Гинтовтом путь самореализации не отрицает свойственных всем людям искусства личных амбиций: «Всякий раз пытаясь создать такую графическую систему, которая, во-первых, до меня не существовала, а во-вторых, давала бы мне власть над миром, где невыразимое могло бы быть выражено пластическим методом… сверхзадачей является, естественно, выражение невыразимого и категория первооткрывательства…», — но не ограничивается ими и тем более не сводится к ним. Налицо стремление создать «конструкторское бюро по формированию пластического образа идеальной Родины». Поэтому естественными являются и его содействие, вплоть до личного участия, событиям «русской весны» в Крыму и Донбассе, и поддержка Специальной военной операции по демилитаризации и денацификации Украины, и давняя, со времён присуждения премии Кандинского в 2008 году, принципиальная «нерукопожатность» в либерально-прозападно-оппозиционных кругах российской «творческой интеллигенции», и следование «дугинскому» евразийскому идейному дискурсу образца 2000-х годов, где «право-левое» разделение снимается вертикалью традиционных ценностей: «Правая составляющая подразумевает обращение к традиции — вечному, неизменяемому, противостоящему времени, вечности, за которой Бог. Что касается левой — это социальная справедливость, в пределе — отмена частной собственности на всей территории большой России» и, соответственно, убеждение в том, что «классика не может быть маргинальной».
«Партнёрство традиционалистски ориентированной России с евразийскими центрами Традиции: Индией, Китаем, Исламским миром, — представляется на сегодняшний день куда более перспективным, нежели сомнительные контакты с американизированной светской Европой», — это цитата из манифеста «Мы. Они немы», датированного 2004 годом, продолжения художественного проекта «Новоновосибирск», когда созданная по заветам Евгения Примакова Шанхайская организация сотрудничества делала свои первые шаги, о БРИКС и речи не шло, а «мюнхенская речь Путина» только возникала исходя из реалий практики вхождения постсоветской России в «сообщество цивилизованных стран» (оно же коллективный Запад, оно же «альянс демократий») во главе с США.
Расхожая фраза «Я — художник, я так вижу» применительно к Алексею Беляеву-Гинтовту, как представляется, должна звучать следующим образом: «Я — художник, я так делаю, я так живу».
Галина Иванкина
В одной из своих публикаций-речей Александр Проханов констатировал: на наших глазах рождается новый Большой Стиль — стиль Путина. Речь шла о фантастическом концерте в Пальмире: «На наших глазах родился ещё один эпос. В этом эпосе, в этих зрелищах, в этих картинах, в потрясающих метафорах обнаруживает себя долгожданный большой стиль. Мы ждали этого стиля как повторения сталинского стиля. Ждали, что этот стиль будет запечатлён в грандиозных архитектурных ансамблях, в высотных зданиях, в новых, возникших из пепла городах. Но этот стиль обнаружил себя в этих мистериях. Это поразительное зрелище, говорящее о том, что мы живём в эпическое время. Муки, которые может испытывать отдельно взятый человек, неурядицы хозяйствования, каверны и травмы нашей реальной жизни — всё это покрывается сияющим куполом эпоса государства Российского. Это большой стиль. Большой стиль Путина». В наши дни сложно творить грандиозное и не потому что люди оглупели и не в состоянии постигать прекрасное. Мы живём в интерактивной, виртуальной и динамичной вселенной, когда мимо нас бегут-проскальзывают и шедевры, и безделушки, и новинки-перчинки. Быстрее, чаще, разнообразнее — вот наша повседневность. Ритм бытия не дозволяет вслушиваться и вглядываться. Тем не менее, стиль кристаллизуется — и даже в архитектуре, дизайне, живописи. Неслучайно Андрей Фефелов отметил: «Ныне в наш колоссальный город стремительно возвращается столичный, имперский дух. Дух этот отлетел от нас еще во время хрущёвской оттепели…».
В столичной Крокин-Галерее (Климентовский пер., 9/1) проходит выставка художника Алексея Беляева-Гинтовта. Название — простое, но до крайности ёмкое — «Путь». Инсталляция, состоящая из тридцати листов крупноформатной графики. Тридцать портретов Путина в разных стилях русского авангардизма. Образ национального лидера сквозь призму творческих исканий. Терзаний. Битв. Современное искусство многим обязано русской плеяде — Кандинскому, Татлину, Малевичу, Родченко. Тому прорыву, что свершила Россия в начале XX столетия, когда рушились границы и троны. Серебряный век взметнулся красной косынкой авангарда. Цвет эры — заревой. Клином красным бей «белых». Поэтому Гинтовт и выбирает полыхающую красоту. У Кандинского читаем: «…внутренне красный действует, как очень живая, подвижная беспокойная краска, которая, однако, не имеет легкомысленного характера и, несмотря на всю энергию и интенсивность, производит определенное впечатление целеустремленной необъятной мощи…». Красный цвет не расплёскивается, но кипит и плавится. Даёт силу. Направляет. Русский красный — через язычество, иконопись, парадный мундир Николая I и коня Петрова-Водкина. Через флаг Революции. Красный — значит красочный. Синоним радости. «Год от года расти нашей бодрости!»
Алексей Беляев-Гинтовт — уникальный персонаж. Явление. Архитектор по диплому и — по смыслу, он выстраивает полотна, сообразуясь не только с богатой фантазией, но — с непреложным «золотым сечением», благодаря чему в его картинах нет лишних или бестолковых деталей. Архитекторы — всегда более «физики», чем «лирики» — они привыкли вписывать своё творение в ландшафт и рассматривать со всевозможных (и невозможных!) точек зрения. Отсюда — чёткость и ясность цели. Гинтовт хорошо известен своим особым подходом к античному наследию — тема Аполлона — солярного божества — одна из ведущих в его творчестве. (С 1997 года Гинтовт является участником питерского движения «Новый Русский Классицизм»). Как бы там ни было, художник часто обращается и к евразийской тематике — он изысканно смешивает древнеегипетские, восточные, античные и — советские (!) мотивы, рисуя дивную фантасмагорию Будущего, где много от Ивана Ефремова — созвучие мифологической древности и коммунистического послезавтра. Разве что миры Ефремова — это уже триумф и лавры. Макро- и микрокосм Алексея Гинтовта — борение на подступах. Схватка. Сеча. Будучи оригинальным, Гинтовт начисто лишён той инфантильно-шизофренической эпатажности, которой любят потрясать нынешние деятели околовсяческих искусств. Мастерство не требует аффективной приправы. Если художник владеет кистью и не враг своей же голове, он всегда будет в чести. Выбор прост: сотворить иль натворить? Гинтовт — нравится. Многим. На открытие выставки в Крокин-Галерею прибыли самые разные персонажи — от шикарных дам-галеристок и светских тусовщиц, начинавших ещё в 90-е — до молодых коммунистов. Противоположности — притянулись.
Инсталляция «Путь» — это круговое движение, как путь Солнца. Так, и здесь Гинтовт обращается к Аполлону — солнечному богу, а заодно — к сакральному миропониманию, подразумевавшему цикличность. Тридцать изображений: путь от реализма — к реализму; через беспрестанное искушение стилями — тут и кубизм, и супрематизм, и лучизм, и прочие «-измы», удивлявшие, бесившие современников и актуальные до сих пор. Угадываются Филонов, Лентулов, Гончарова, Машков, Экстер, Ларионов. Экспозиция — не для профанов и досужих посетителей, которые забегают в модные арт-пространства, чтоб сделать селфи. «Путь» — это многослойная концепция. Не зная русских авангардных веяний, можно попросту не увидеть замысла. Наше искусство, давшее импульс к развитию новых течений, вернулось в родную обитель, заново постигнув реализм — как наивысшую точку творческой реализации. «Путь» от чёткого и внятного — к преизбыточному или, наоборот, к упрощённому, а потом — снова к хорошей, крепкой норме. Гинтовт словно бы иллюстрирует книгу Владимира Паперного «Культура-2», где автор делит все цивилизации на Культуру-1 (открытость, изменчивость, активность, футуризм) и Культуру-2 (сакральность, замкнутость, устойчивость, историзм и обращённость к вечности). У Гинтовта — продвижение от Культуры-2 (реализм) — к Культуре-1 (рассыпание на «измы») и по итогам — к воцарению новой Культуры-2. Помимо этого, он смешивает «ингредиенты» обеих Культур, выражая нечто срединное и — примиряющее. Инсталляция —разговор художника-2017 с авангардистами, творившими Революцию. В своих речах, картинах, манифестах они предвещали новую жизнь. Неистово звали её. Выкликали. Общество — услышало. Именно жажда красного Будущего, транслируемая художниками и поэтами, сделала возможным слом дряхлого мира. Годовщина Революции. Всего сто лет. Или — целых сто лет? Что мы отмечаем? Крах или зарю? И гибель и зарево — красного цвета. Финал — он же начало. «Уважаемые товарищи потомки!» — обратился поэт Маяковский. Художник Гинтовт ему ответил.
С другой стороны, автор показывает путь узнаваемого и определённого человека — Владимира Путина, который меняется вместе с обществом. И — меняет общество. Изображать высшее должностное лицо государства — это балансировать. То ли обвинят в лизоблюдстве. То ли скажут: карикатура и «так нельзя». Безусловно, типаж президента — ренессансный. Можно ли его вписать в эстетику авангарда? Гинтовт очень тонко и даже — филигранно проделывает нелёгкую работу. Он относится к своему герою восторженно и при том — без лживого подобострастия (а подобострастие — всегда лживо!). Художник не искажает натуру, а лишь подчёркивает нюансы, придавая образу энергетику того или иного стиля.
Однако же! Как настоящий поклонник старинной классики, Гинтовт обыгрывает фамилию президента. Известно, что в литературе и драматургии классицизма все имена — «говорящие». Путин = путь. Владимир = владеющий миром. Путь владеющего. (Для сравнения: одно из значений слова Trump — козырь. Donald по латыни — тоже владеющий миром, но ещё — …одна из популярных уток Диснея. То есть Дональд Трамп — это нечто голливудско-пафосное, богатое, удачливое). Но вернёмся к портрету Путина. Устремлён и активен. Инсталляция «Путь»– это мистериальный дух. Русь — это путь-дорога. Дороги трудны, но хуже — без дорог. Гоголевская птица-тройка, несущаяся вдаль. Восприятие русской истории, как постоянного движения. Красный цвет — направленная динамика. Это перемены. Это большой стиль. Стиль Путина. И как сказал Проханов: «Сегодняшнее государство Российское достигло такой величины, такой силы и таинственной зрелости, что его деяния, появление его на разных широтах, в разных исторических свершениях носит эпический характер. Оно в состоянии создавать образы и метафоры, делающие политику или войну содержанием эпических сказаний…»