DONOR_DAROM: «ПОЧВА»
Алексей Беляев-Гинтовт [Почва]
В Якут галерее. Двухметровые полотна, основа — сусальное золото, офсетная краска нанесена рукой по трафарету. Думаете, сусальные картинки родной природы, поляны-пригорки, то березка, то рябина, куст ракиты над рекой? К березкам лучше не приглядываться: заметите, что узор на коре образован черепами (черно-белая серия из более ранних).
Тема Гинтовта — не почва, а пахота, причем пахота по-советски: боевые порядки гусеничных тракторов с тяжелыми боронами ведут битву за урожай. Это не просто помощь эрозии, а борьба с враждебной стихией, подобие танковой атаки. Присмотревшись, на горизонте можно действительно заметить одинокий танк, идущий наперерез тракторному батальону. Танк снабжен минным тралом, это такой многотонный каток вроде асфальтового. Славно заколосятся колхозные озимые после подобной сельхозобработки!
Поля Гинтовта напоминают пограничную контрольно-следовую полосу, только ширина этой границы бесконечна, ровные безжизненные грядки уходят за горизонт. Шеренги солдат на Красной площади тоже уподоблены пашне, стальные шлемы 30-х годов как комья чернозема. «Уходят вдаль людских голов бугры…» Лица таким не нужны, из портретов — Путин-ярое око с рамзанчегом предстоящим и еще один космический профиль, что-то вроде Циолковского.
С почвой Гинтовт расправляется самыми разнообразными способами. Как сделать, чтобы враждебная стихия не плодоносила, не порождала бы страшных рощиц с черепами? На утрамбованной танками почве можно воздвигнуть монументальные павильоны евразийской ВДНХ: мавзолей, парфенон (какой-то бранденбургский), египетскую пирамиду, массивную пагоду, смахивающий на имперскую канцелярию Гур-Эмир.
«Чтобы из земли не лез, на тебе поставлю крест», как поется в известной песенке группы Агата Кристи. Крест, господствующий над обширным кладбищем — не какой-нибудь старушечий, сваренный из ножек железной кровати. Это мощный супрематический крест, крест Малевича.
Художник любуется трамбующими (молот) и колюще-режущими предметами. Это серп мухинской колхозницы — орудие подсечно-огневого земледелия, игольчатые и дисковые (похожие на сюрикены) бороны.
О, мать — революция! Не легка
Трехгранная откровенность штыка, —
Он вздыбился из гущины кровей,
Матерый желудочный быт земли
Трави его трактором! Песней бей!
Лопатой взнуздай, киркой проколи.
Он вздыбился над головой твоей –
Прими на рогатину и повали
Да уж, земля у Гинтовта, как и у Багрицкого — не матушка. И лучи звезд у него трехгранно-откровенны, как штыки. Хороши еще мясные звезды, кровь с молоком (из другой серии), мясистее только станция Маяковская спб метро.
Красный и черный у Гинтовта любят меняться привычными местами. Вот красная пашня, с церковкой сбоку и всеми сопутствующими библейскими красноземельными аллюзиями. А вот Черная площадь: несколько непривычный ракурс, точка зрения смещена так, чтобы в поле видимости оказалась Константино-Еленинская башня (попросту, Пыточная).
Гинтовт великолепен. Теперь даже не могу решить, что мне больше нравится.
donor_darom
В. ДМИТРИЕНКО: «ПОЧВА»
Звеняще-гремящее про А. Б.-Г. в г-ту «Завтра» за пять минут
14 декабря в аристократической Якут Галерее (Москва, Нижний Сусальный пер. 5, стр.16) откроется выставка Алексея Беляева-Гинтовта – тонкого, умного русского современного художника. Новая серия его работ соединена заголовком «Почва». К традиционному почвенничеству она имеет, впрочем, столько же отношения, сколько выжженная напалмом, изнасилованная танковой колонной и пропитанная бензином пустыня к русскому чернозему. Никакой деревенской благости и умиротворения: у нас идет война.
Воюет русская земля – стонущая, озверелая, из последних сил живая почва поднимается против механистичного стиля хай-тек современного глобализма. Предельно жесткие работы лаконичны и неоспоримы как фабрика патронов или старт баллистической ракеты. Сверх-большого формата, ограниченные в цвете, четкие линии картин выполнены в черно-белой или черно-золотой гамме. Беляев ясно заявляет предельные символы русской цивилизации, выжатые и дистиллированные до блеска архетипа: кремлевская звезда, Иван Грозный, кладбищенский пейзаж, подмерзший чернозем, Рабочий и Колхозница, напряжение замороженного в саркофаге Мавзолея сверхчеловека, парад уходящих в бесконечность по Красной площади черных солдатских силуэтов.
Русский имперский космос, холодный и гордый, дышит сквозь сусальное золото и ручную печать художника. Техника картин в буквальном смысле отсылает нас к героизму русского бытия. Ведь Беляев-Гинтовт выпечатывает свои работы вручную через трафарет, собственными руками нанося краску на двухметровые полотна. В узоре ладоней соединяются судьбы художника (нашего художника) и почвы (нашей почвы) во взрыв русской воли.
Чувствовать патриотический подъем при виде настолько тоталитарного искусства обычному человеку сложно. Слишком большой стиль. Примерно так же непросто питаться кварцевым песком, дышать в вакууме или сажать березы в вечной мерзлоте. Но, если мы дети евразийской Империи, патриоты гигантских континентальных пространств, соучастники невероятных подвигов и запредельных побед, полюбить Алексея Беляева-Гинтовта мы обязаны.
В. Дмитриенко
МАКЕЕВА: «ПОЧВА»
Выставка евразийца Беляева-Гинтовта
14 декабря в 20-00, в аристократической Якут Галерее (Москва, Нижний Сусальный пер. 5, стр.16) откроется выставка Алексея Беляева-Гинтовта – тонкого, умного русского современного художника. Новая серия его работ соединена заголовком «Почва». К традиционному почвенничеству она имеет, впрочем, столько же отношения, сколько выжженная напалмом, изнасилованная танковой колонной и пропитанная бензином пустыня к русскому чернозему. Никакой деревенской благости и умиротворения: у нас идет война.
Воюет русская земля – стонущая, озверелая, из последних сил живая почва поднимается против механистичного стиля хай-тек современного глобализма. Предельно жесткие работы лаконичны и неоспоримы как фабрика патронов или старт баллистической ракеты. Сверх-большого формата, ограниченные в цвете, четкие линии картин выполнены в черно-белой или черно-золотой гамме. Беляев ясно заявляет предельные символы русской цивилизации, выжатые и дистиллированные до блеска архетипа: кремлевская звезда, Иван Грозный, кладбищенский пейзаж, подмерзший чернозем, Рабочий и Колхозница, напряжение замороженного в саркофаге Мавзолея сверхчеловека, парад уходящих в бесконечность по Красной площади черных солдатских силуэтов.
Русский имперский космос, холодный и гордый, дышит сквозь сусальное золото и ручную печать художника. Техника картин в буквальном смысле отсылает нас к героизму русского бытия. Ведь Беляев-Гинтовт выпечатывает свои работы вручную через трафарет, собственными руками нанося краску на двухметровые полотна. В узоре ладоней соединяются судьбы художника (нашего художника) и почвы (нашей почвы) во взрыв русской воли.
Чувствовать патриотический подъем при виде настолько тоталитарного искусства обычному человеку сложно. Слишком большой стиль. Примерно так же непросто питаться кварцевым песком, дышать в вакууме или сажать березы в вечной мерзлоте. Но, если мы дети евразийской Империи, патриоты гигантских континентальных пространств, соучастники невероятных подвигов и запредельных побед, полюбить Алексея Беляева-Гинтовта мы обязаны.
Макеева
ДИАНА МАЧУЛИНА: «АЛЕКСЕЙ БЕЛЯЕВ-ГИНТОВТ В «ЯКУТ-ГАЛЛЕРЕЕ»
«Почву» покажут в галерее «Якут», самoй крупной галерее Восточной Европы. Другое пространство Беляеву и не подошло бы: этот проект у него, как и другие, — масштабный и величественный. Футуристический «Новоновосибирск», сделанный в дуэте с Молодкиным, был начат еще в ХХ веке, когда, по словам художника, «царило уныние и ужас». Зрителям предлагали новую столицу мира, и никто, естественно, не остался равнодушным. Уже то, что художники замахнулись на создание большого стиля, кого-то возмутило, кого-то восхитило. И тех и других удивило количество труда, потраченного на закрашивание шариковыми ручками огромных плоскостей. Выбор ручек «Бик» был для художников проявлением болезненных крайностей: с одной стороны, инструмент демократичный, с другой стороны — предельно аристократичный, потому что умение рисовать дано не всем. Ассоциации с армейскими и тюремными рисунками органично дополняли образ Родины.
Пропагандистскую тему развивал альбом «Образы Родины» с подборкой фотографий — таких универсальных, что их можно было использовать как на антиправительственной демонстрации, так и на митинге в поддержку президента, повесить на стену в казарме 23 Февраля или в сельском клубе на Пасху. Идея дельная — не только ж березки с матрешками любить. Только уж слишком универсально получилось: красавцы мужчины, листающие книги, разрывающие цепи и держащие голубей пистолетной хваткой, с тем же успехом могли бы иллюстрировать и представления о прекрасном времен Третьего рейха.
Границы Родины размыты. В проекте «Почва» Беляев пытается еще раз прояснить этот момент. Буквально на ощупь, в технике ручной печати (рисования пальцами через трафарет), изобретенной им еще в начале 80-х, он ищет культурологическую почву, на которой выросла Россия. И приходит к выводу, что глобализация неминуема, вопрос только в том, кому будут принадлежать культурные ценности, кто глобализацией будет заведовать. Тут два конкурирующих проекта — русский и американский. На данный момент победил американский вариант, но Алексей Беляев предлагает свое видение передела картины мира. В серии картин «Полюсы» он изображает места, из которых «пошла земля Русская». Среди них оказывается и мечеть в Самарканде, и Дворец дожей, и египетский храм, и Парфенон. На эти же «сакральные полюса» предъявляют права и американцы. Поэтому к спорным территориям Беляев добавляет несомненно наши. Рассуждая о грядущей империи, не отказывается от обломков рухнувшей — Советского Союза. Тут и мухинские рабочий с колхозницей, и Мавзолей, и кремлевская звезда — помещенные на фон из сусального золота, как на иконах. Есть и жесткие вещи: псевдодокументальная картина разрушенного дома в Грозном, на котором чудом уцелел баннер с портретом Ивана Грозного работы Васнецова, приглашающий на выставку «Сокровища Русского музея». Право же, война в Чечне не тот факт российской истории, которым можно гордиться, и Ивана Грозного превозносили только в правление другого тирана, Сталина. Но в борьбе ради обретения русскими твердой почвы под ногами евразийцы готовы на жестокие действия. Грозного Беляев вывел этаким героем, и о «Дне опричника», каким его описал Сорокин, говорит, что прожил бы его с удовольствием. Неудивительно найти у него среди образов Родины и огромное кладбище: кресты до самого горизонта.
Диана Мачулина
ФЛИНА БАЛАХОВСКАЯ: «ПОЧВА»
Патриот и почвенник, Алексей Беляев-Гинтовт к искусству относится серьезно и истово. Он не рисует, не пишет, а создает огромные пафосные холсты, которые только просторы «Якут-галереи» и выдерживают. Словарь художника краток и выверен — изображения крестов, пятиконечных звезд, кремлевских башен и прочих жизнеутверждающих символов он приправляет портретами харизматических лидеров всех мастей. Получается настоящая вертикаль культурной власти, в которой нет ни правых, ни левых, ни классиков, ни футуристов, ни эллинов, ни иудеев — только сильные мира.
Цветовые решения соответствуют — золото, черный, красный и сами являются символами не меньшими, чем знамена с мавзолеями и саркофагами, к тому же смотрятся эффектно и величественно. Причудливые идейно-образные смеси художника так же подходят нашим новым временам, как перепетые гламурными поп-звездами «Старые песни о главном» или смонтированный сыном Федором бондарчуковский «Тихий Дон». Но в работах Беляева-Гинтовта нет ни намека на конъюнктуру — художника ведет глубокая убежденность последнего героя в том, что надо не бояться, а делать, что должен. Тем более что в высоких кабинетах предпочитают развешивать не его небесной красоты произведения, а более привычные и понятные чиновничьему глазу грязноватой живописи батальные полотна.
Фаина Балаховская
TimeOut
«ТОСКА ПО ОТСУТСТВУЮЩЕЙ РОДИНЕ НЕ ИМЕЕТ НИЧЕГО ОБЩЕГО С НОСТАЛЬГИЕЙ. ОНА НЕ РАСПОЛАГАЕТ К СЛЕЗЛИВОЙ СЕНТИМЕНТАЛЬНОСТИ, НО ЗАСТАВЛЯЕТ КРЕПЧЕ СЖАТЬ ЗУБЫ И КУЛАКИ»
Непосредственной формой воплощения этого являются огромные панно и маленькие холсты, составляющие серии, с черными и цветными изображениями на золотом и серебряном фоне; природный металлический блеск усилен слоем прозрачного лака. Герои у Беляева соответствующие — от знаменитых декадентов, как Оскар Уайльд, до таких властных персонажей, как Иван Грозный и Ленин. Третья тематическая линия, проявляющаяся в разных атрибутах, — смерть. Ну а в целом — огромное пространство бывшего газгольдера, в котором очень комфортно во время вернисажей, но в одиночестве я бы туда ходить побоялась.
Рецензия
Напоминающий средневековый донжон монументальный газгольдер, в котором с недавних пор разместилась Якут-галерея, завешан гигантскими панно, на которых можно увидеть Ивана Грозного и Мавзолей Ленина, небо над которым рассекает молния; кремлевские звезды и орлов (одноглавых). Есть еще «Рабочий и колхозница» и капитолийская волчица, березки, кора которых усеяна орнаментом из черепов, и вспаханные поля, пласты земли на которых выглядят какими-то развороченными могилами. Впрочем, поданы эти мрачно-помпезные образы вполне в поп-артном духе: каждое изображение повторено дважды — на золоте и на серебре. Так что интерпретировать их можно и как иконы, и как своего рода «логотипы», и даже просто как повторяющиеся элементы орнамента. Да и выглядело все это блескучее великолепие не столько сурово, сколько безудержно гламурно.
Через всю экспозицию золотой нитью тянется фриз из портретов всевозможных близких господину Беляеву деятелей культуры. В весьма прихотливом пантеоне декадентов, патриотов и мракобесов, которых объединяет разве что сумрачное «отрицательное обаяние», соседствуют Лени Рифеншталь и Артур Рембо, Шарль Бодлер и Оскар Уайльд, Рене Генон и Луи Фердинанд Селин. Место в этом иконостасе нашлось и для лидера Международного евразийского движения Александра Дугина. Господин Дугин присутствовал на выставке и лично — так же, как и лидер национал-большевиков Эдуард Лимонов. «Это настоящий национальный постмодернизм, — определил Александр Дугин выставку господина Гинтовта.- Ведь постмодернизм может быть только национальным, и ошибкой большинства русских постмодернистов было то, что они просто копировали западные образцы».
Впрочем, в отношении выставки господина Беляева-Гинтовта справедливым было бы и утверждение, что национализм для художника возможен только как постмодернистский жест. Причем имеющий аналоги в международном контексте. Не случайно вернисаж в Якут-галерее сопровождался записями словенской группы Laibach, входящей в междисциплинарное художественное объединение NSK, объявившее себя виртуальным государством без территории. Тоталитарный кентавр, соединяющий черты сталинского, гитлеровского и муссолиниевского стиля, которого пытается произвести господин Беляев, сродни тому имперскому ретрофутуризму, который сочиняют входящие в NSK художники Irwin. И выглядят все эти раззолоченные мавзолеи и черепа, по счастью, не столько устрашающе, сколько гротескно. «Это не ‘Россия!’. Это не ‘Россия, которую мы потеряли’. Это не ‘Россия-2′», — гласит пресс-релиз выставки «Песня о Родине». Остается только добавить нечто вроде «всякое сходство с реально существующими государствами случайно и непреднамеренно».
М. КОНОНЕНКО (ЯКУТ): «ТЕКСТ К ВЫСТАВКЕ А. БЕЛЯЕВА-ГИНТОВТА «ПОЧВА»
«Якут-галерея»
декабрь 2006
черный как следствие белого
почва как следствие снега
исчезающего не бесследно
под прямым воздействием света
обугленные березы
зияющие глазницы
исполненная угрозы
летопись футуризма
молниеносная вспышка
в условиях негатива
свет всегда предпочтителен
прочим альтернативам
ослепляющий страх беспочвен
победитель вне подозрений
красный в предчувствии черного
сродни природным явлениям
закат предшествует ночи
пеплу предшествует пламя
в память о красной площади
спущено черное знамя
черному золоту белая
совесть как едкая известь
на православном погосте
супрематический выкрест
белый в ожидании красного
кровь в ожидании снега
этим утром последний из нас
убит при попытке побега
Майя Кононенко
DONOR_DAROM: «ПОЧВА»
Алексей Беляев-Гинтовт [Почва]
В Якут галерее. Двухметровые полотна, основа — сусальное золото, офсетная краска нанесена рукой по трафарету. Думаете, сусальные картинки родной природы, поляны-пригорки, то березка, то рябина, куст ракиты над рекой? К березкам лучше не приглядываться: заметите, что узор на коре образован черепами (черно-белая серия из более ранних).
Тема Гинтовта — не почва, а пахота, причем пахота по-советски: боевые порядки гусеничных тракторов с тяжелыми боронами ведут битву за урожай. Это не просто помощь эрозии, а борьба с враждебной стихией, подобие танковой атаки. Присмотревшись, на горизонте можно действительно заметить одинокий танк, идущий наперерез тракторному батальону. Танк снабжен минным тралом, это такой многотонный каток вроде асфальтового. Славно заколосятся колхозные озимые после подобной сельхозобработки!
Поля Гинтовта напоминают пограничную контрольно-следовую полосу, только ширина этой границы бесконечна, ровные безжизненные грядки уходят за горизонт. Шеренги солдат на Красной площади тоже уподоблены пашне, стальные шлемы 30-х годов как комья чернозема. «Уходят вдаль людских голов бугры…» Лица таким не нужны, из портретов — Путин-ярое око с рамзанчегом предстоящим и еще один космический профиль, что-то вроде Циолковского.
С почвой Гинтовт расправляется самыми разнообразными способами. Как сделать, чтобы враждебная стихия не плодоносила, не порождала бы страшных рощиц с черепами? На утрамбованной танками почве можно воздвигнуть монументальные павильоны евразийской ВДНХ: мавзолей, парфенон (какой-то бранденбургский), египетскую пирамиду, массивную пагоду, смахивающий на имперскую канцелярию Гур-Эмир.
«Чтобы из земли не лез, на тебе поставлю крест», как поется в известной песенке группы Агата Кристи. Крест, господствующий над обширным кладбищем — не какой-нибудь старушечий, сваренный из ножек железной кровати. Это мощный супрематический крест, крест Малевича.
Художник любуется трамбующими (молот) и колюще-режущими предметами. Это серп мухинской колхозницы — орудие подсечно-огневого земледелия, игольчатые и дисковые (похожие на сюрикены) бороны.
О, мать — революция! Не легка
Трехгранная откровенность штыка, —
Он вздыбился из гущины кровей,
Матерый желудочный быт земли
Трави его трактором! Песней бей!
Лопатой взнуздай, киркой проколи.
Он вздыбился над головой твоей –
Прими на рогатину и повали
Да уж, земля у Гинтовта, как и у Багрицкого — не матушка. И лучи звезд у него трехгранно-откровенны, как штыки. Хороши еще мясные звезды, кровь с молоком (из другой серии), мясистее только станция Маяковская спб метро.
Красный и черный у Гинтовта любят меняться привычными местами. Вот красная пашня, с церковкой сбоку и всеми сопутствующими библейскими красноземельными аллюзиями. А вот Черная площадь: несколько непривычный ракурс, точка зрения смещена так, чтобы в поле видимости оказалась Константино-Еленинская башня (попросту, Пыточная).
Гинтовт великолепен. Теперь даже не могу решить, что мне больше нравится.
donor_darom
В. ДМИТРИЕНКО: «ПОЧВА»
Звеняще-гремящее про А. Б.-Г. в г-ту «Завтра» за пять минут
14 декабря в аристократической Якут Галерее (Москва, Нижний Сусальный пер. 5, стр.16) откроется выставка Алексея Беляева-Гинтовта – тонкого, умного русского современного художника. Новая серия его работ соединена заголовком «Почва». К традиционному почвенничеству она имеет, впрочем, столько же отношения, сколько выжженная напалмом, изнасилованная танковой колонной и пропитанная бензином пустыня к русскому чернозему. Никакой деревенской благости и умиротворения: у нас идет война.
Воюет русская земля – стонущая, озверелая, из последних сил живая почва поднимается против механистичного стиля хай-тек современного глобализма. Предельно жесткие работы лаконичны и неоспоримы как фабрика патронов или старт баллистической ракеты. Сверх-большого формата, ограниченные в цвете, четкие линии картин выполнены в черно-белой или черно-золотой гамме. Беляев ясно заявляет предельные символы русской цивилизации, выжатые и дистиллированные до блеска архетипа: кремлевская звезда, Иван Грозный, кладбищенский пейзаж, подмерзший чернозем, Рабочий и Колхозница, напряжение замороженного в саркофаге Мавзолея сверхчеловека, парад уходящих в бесконечность по Красной площади черных солдатских силуэтов.
Русский имперский космос, холодный и гордый, дышит сквозь сусальное золото и ручную печать художника. Техника картин в буквальном смысле отсылает нас к героизму русского бытия. Ведь Беляев-Гинтовт выпечатывает свои работы вручную через трафарет, собственными руками нанося краску на двухметровые полотна. В узоре ладоней соединяются судьбы художника (нашего художника) и почвы (нашей почвы) во взрыв русской воли.
Чувствовать патриотический подъем при виде настолько тоталитарного искусства обычному человеку сложно. Слишком большой стиль. Примерно так же непросто питаться кварцевым песком, дышать в вакууме или сажать березы в вечной мерзлоте. Но, если мы дети евразийской Империи, патриоты гигантских континентальных пространств, соучастники невероятных подвигов и запредельных побед, полюбить Алексея Беляева-Гинтовта мы обязаны.
В. Дмитриенко
МАКЕЕВА: «ПОЧВА»
Выставка евразийца Беляева-Гинтовта
14 декабря в 20-00, в аристократической Якут Галерее (Москва, Нижний Сусальный пер. 5, стр.16) откроется выставка Алексея Беляева-Гинтовта – тонкого, умного русского современного художника. Новая серия его работ соединена заголовком «Почва». К традиционному почвенничеству она имеет, впрочем, столько же отношения, сколько выжженная напалмом, изнасилованная танковой колонной и пропитанная бензином пустыня к русскому чернозему. Никакой деревенской благости и умиротворения: у нас идет война.
Воюет русская земля – стонущая, озверелая, из последних сил живая почва поднимается против механистичного стиля хай-тек современного глобализма. Предельно жесткие работы лаконичны и неоспоримы как фабрика патронов или старт баллистической ракеты. Сверх-большого формата, ограниченные в цвете, четкие линии картин выполнены в черно-белой или черно-золотой гамме. Беляев ясно заявляет предельные символы русской цивилизации, выжатые и дистиллированные до блеска архетипа: кремлевская звезда, Иван Грозный, кладбищенский пейзаж, подмерзший чернозем, Рабочий и Колхозница, напряжение замороженного в саркофаге Мавзолея сверхчеловека, парад уходящих в бесконечность по Красной площади черных солдатских силуэтов.
Русский имперский космос, холодный и гордый, дышит сквозь сусальное золото и ручную печать художника. Техника картин в буквальном смысле отсылает нас к героизму русского бытия. Ведь Беляев-Гинтовт выпечатывает свои работы вручную через трафарет, собственными руками нанося краску на двухметровые полотна. В узоре ладоней соединяются судьбы художника (нашего художника) и почвы (нашей почвы) во взрыв русской воли.
Чувствовать патриотический подъем при виде настолько тоталитарного искусства обычному человеку сложно. Слишком большой стиль. Примерно так же непросто питаться кварцевым песком, дышать в вакууме или сажать березы в вечной мерзлоте. Но, если мы дети евразийской Империи, патриоты гигантских континентальных пространств, соучастники невероятных подвигов и запредельных побед, полюбить Алексея Беляева-Гинтовта мы обязаны.
Макеева
ДИАНА МАЧУЛИНА: «АЛЕКСЕЙ БЕЛЯЕВ-ГИНТОВТ В «ЯКУТ-ГАЛЛЕРЕЕ»
«Почву» покажут в галерее «Якут», самoй крупной галерее Восточной Европы. Другое пространство Беляеву и не подошло бы: этот проект у него, как и другие, — масштабный и величественный. Футуристический «Новоновосибирск», сделанный в дуэте с Молодкиным, был начат еще в ХХ веке, когда, по словам художника, «царило уныние и ужас». Зрителям предлагали новую столицу мира, и никто, естественно, не остался равнодушным. Уже то, что художники замахнулись на создание большого стиля, кого-то возмутило, кого-то восхитило. И тех и других удивило количество труда, потраченного на закрашивание шариковыми ручками огромных плоскостей. Выбор ручек «Бик» был для художников проявлением болезненных крайностей: с одной стороны, инструмент демократичный, с другой стороны — предельно аристократичный, потому что умение рисовать дано не всем. Ассоциации с армейскими и тюремными рисунками органично дополняли образ Родины.
Пропагандистскую тему развивал альбом «Образы Родины» с подборкой фотографий — таких универсальных, что их можно было использовать как на антиправительственной демонстрации, так и на митинге в поддержку президента, повесить на стену в казарме 23 Февраля или в сельском клубе на Пасху. Идея дельная — не только ж березки с матрешками любить. Только уж слишком универсально получилось: красавцы мужчины, листающие книги, разрывающие цепи и держащие голубей пистолетной хваткой, с тем же успехом могли бы иллюстрировать и представления о прекрасном времен Третьего рейха.
Границы Родины размыты. В проекте «Почва» Беляев пытается еще раз прояснить этот момент. Буквально на ощупь, в технике ручной печати (рисования пальцами через трафарет), изобретенной им еще в начале 80-х, он ищет культурологическую почву, на которой выросла Россия. И приходит к выводу, что глобализация неминуема, вопрос только в том, кому будут принадлежать культурные ценности, кто глобализацией будет заведовать. Тут два конкурирующих проекта — русский и американский. На данный момент победил американский вариант, но Алексей Беляев предлагает свое видение передела картины мира. В серии картин «Полюсы» он изображает места, из которых «пошла земля Русская». Среди них оказывается и мечеть в Самарканде, и Дворец дожей, и египетский храм, и Парфенон. На эти же «сакральные полюса» предъявляют права и американцы. Поэтому к спорным территориям Беляев добавляет несомненно наши. Рассуждая о грядущей империи, не отказывается от обломков рухнувшей — Советского Союза. Тут и мухинские рабочий с колхозницей, и Мавзолей, и кремлевская звезда — помещенные на фон из сусального золота, как на иконах. Есть и жесткие вещи: псевдодокументальная картина разрушенного дома в Грозном, на котором чудом уцелел баннер с портретом Ивана Грозного работы Васнецова, приглашающий на выставку «Сокровища Русского музея». Право же, война в Чечне не тот факт российской истории, которым можно гордиться, и Ивана Грозного превозносили только в правление другого тирана, Сталина. Но в борьбе ради обретения русскими твердой почвы под ногами евразийцы готовы на жестокие действия. Грозного Беляев вывел этаким героем, и о «Дне опричника», каким его описал Сорокин, говорит, что прожил бы его с удовольствием. Неудивительно найти у него среди образов Родины и огромное кладбище: кресты до самого горизонта.
Диана Мачулина
ФЛИНА БАЛАХОВСКАЯ: «ПОЧВА»
Патриот и почвенник, Алексей Беляев-Гинтовт к искусству относится серьезно и истово. Он не рисует, не пишет, а создает огромные пафосные холсты, которые только просторы «Якут-галереи» и выдерживают. Словарь художника краток и выверен — изображения крестов, пятиконечных звезд, кремлевских башен и прочих жизнеутверждающих символов он приправляет портретами харизматических лидеров всех мастей. Получается настоящая вертикаль культурной власти, в которой нет ни правых, ни левых, ни классиков, ни футуристов, ни эллинов, ни иудеев — только сильные мира.
Цветовые решения соответствуют — золото, черный, красный и сами являются символами не меньшими, чем знамена с мавзолеями и саркофагами, к тому же смотрятся эффектно и величественно. Причудливые идейно-образные смеси художника так же подходят нашим новым временам, как перепетые гламурными поп-звездами «Старые песни о главном» или смонтированный сыном Федором бондарчуковский «Тихий Дон». Но в работах Беляева-Гинтовта нет ни намека на конъюнктуру — художника ведет глубокая убежденность последнего героя в том, что надо не бояться, а делать, что должен. Тем более что в высоких кабинетах предпочитают развешивать не его небесной красоты произведения, а более привычные и понятные чиновничьему глазу грязноватой живописи батальные полотна.
Фаина Балаховская
TimeOut
«ТОСКА ПО ОТСУТСТВУЮЩЕЙ РОДИНЕ НЕ ИМЕЕТ НИЧЕГО ОБЩЕГО С НОСТАЛЬГИЕЙ. ОНА НЕ РАСПОЛАГАЕТ К СЛЕЗЛИВОЙ СЕНТИМЕНТАЛЬНОСТИ, НО ЗАСТАВЛЯЕТ КРЕПЧЕ СЖАТЬ ЗУБЫ И КУЛАКИ»
Непосредственной формой воплощения этого являются огромные панно и маленькие холсты, составляющие серии, с черными и цветными изображениями на золотом и серебряном фоне; природный металлический блеск усилен слоем прозрачного лака. Герои у Беляева соответствующие — от знаменитых декадентов, как Оскар Уайльд, до таких властных персонажей, как Иван Грозный и Ленин. Третья тематическая линия, проявляющаяся в разных атрибутах, — смерть. Ну а в целом — огромное пространство бывшего газгольдера, в котором очень комфортно во время вернисажей, но в одиночестве я бы туда ходить побоялась.
Рецензия
Напоминающий средневековый донжон монументальный газгольдер, в котором с недавних пор разместилась Якут-галерея, завешан гигантскими панно, на которых можно увидеть Ивана Грозного и Мавзолей Ленина, небо над которым рассекает молния; кремлевские звезды и орлов (одноглавых). Есть еще «Рабочий и колхозница» и капитолийская волчица, березки, кора которых усеяна орнаментом из черепов, и вспаханные поля, пласты земли на которых выглядят какими-то развороченными могилами. Впрочем, поданы эти мрачно-помпезные образы вполне в поп-артном духе: каждое изображение повторено дважды — на золоте и на серебре. Так что интерпретировать их можно и как иконы, и как своего рода «логотипы», и даже просто как повторяющиеся элементы орнамента. Да и выглядело все это блескучее великолепие не столько сурово, сколько безудержно гламурно.
Через всю экспозицию золотой нитью тянется фриз из портретов всевозможных близких господину Беляеву деятелей культуры. В весьма прихотливом пантеоне декадентов, патриотов и мракобесов, которых объединяет разве что сумрачное «отрицательное обаяние», соседствуют Лени Рифеншталь и Артур Рембо, Шарль Бодлер и Оскар Уайльд, Рене Генон и Луи Фердинанд Селин. Место в этом иконостасе нашлось и для лидера Международного евразийского движения Александра Дугина. Господин Дугин присутствовал на выставке и лично — так же, как и лидер национал-большевиков Эдуард Лимонов. «Это настоящий национальный постмодернизм, — определил Александр Дугин выставку господина Гинтовта.- Ведь постмодернизм может быть только национальным, и ошибкой большинства русских постмодернистов было то, что они просто копировали западные образцы».
Впрочем, в отношении выставки господина Беляева-Гинтовта справедливым было бы и утверждение, что национализм для художника возможен только как постмодернистский жест. Причем имеющий аналоги в международном контексте. Не случайно вернисаж в Якут-галерее сопровождался записями словенской группы Laibach, входящей в междисциплинарное художественное объединение NSK, объявившее себя виртуальным государством без территории. Тоталитарный кентавр, соединяющий черты сталинского, гитлеровского и муссолиниевского стиля, которого пытается произвести господин Беляев, сродни тому имперскому ретрофутуризму, который сочиняют входящие в NSK художники Irwin. И выглядят все эти раззолоченные мавзолеи и черепа, по счастью, не столько устрашающе, сколько гротескно. «Это не ‘Россия!’. Это не ‘Россия, которую мы потеряли’. Это не ‘Россия-2′», — гласит пресс-релиз выставки «Песня о Родине». Остается только добавить нечто вроде «всякое сходство с реально существующими государствами случайно и непреднамеренно».
М. КОНОНЕНКО (ЯКУТ): «ТЕКСТ К ВЫСТАВКЕ А. БЕЛЯЕВА-ГИНТОВТА «ПОЧВА»
«Якут-галерея»
декабрь 2006
черный как следствие белого
почва как следствие снега
исчезающего не бесследно
под прямым воздействием света
обугленные березы
зияющие глазницы
исполненная угрозы
летопись футуризма
молниеносная вспышка
в условиях негатива
свет всегда предпочтителен
прочим альтернативам
ослепляющий страх беспочвен
победитель вне подозрений
красный в предчувствии черного
сродни природным явлениям
закат предшествует ночи
пеплу предшествует пламя
в память о красной площади
спущено черное знамя
черному золоту белая
совесть как едкая известь
на православном погосте
супрематический выкрест
белый в ожидании красного
кровь в ожидании снега
этим утром последний из нас
убит при попытке побега
Майя Кононенко